Глібов Леонід Іванович Матушкина дочка
Вы также, маменьки, построже За дочерьми смотрите вслед; Держите прямо свой лорнет: Не то… не то избави, боже! Пушкин
Холодной осени порой, При непогоде дождевой, Когда лишь слышно визг ветров, Да крик ворон, да шум дерев, Когда вечернею порой Покроют тучи небо мглой,- В такой угрюмый, скучный час Тоска тревожит часто нас, И беспокойный ветра шум Наводит много грустных дум… В подобный вечер как-то раз Сошлися мы в досужный час Поговорить, похохотать И этим скуку разогнать. Наш разговор на этот раз Не на один продлился час: Мы речь вели то
Один лишь Гоголя хвалил, Другому был Брамбеус мил, Иной жалел на этот раз, Что рано Лермонтов угас. Меж нами был старик седой, Но разговорчивый, живой. Он много нам пересказал, Что в жизни видел и встречал.
Я не забыл один рассказ… Я сохранил его для вас, Мои читательницы, вам Теперь его я передам. Как знать?
Быть может, мой рассказ Развеселит порою вас, Быть может, вы, наедине Его читая, обо мне Вспомянете; быть может, вас… Но полно! Слушайте рассказ. “Однажды ехал я зимой,- Рассказывал старик,- домой.
Живя в далекой стороне
И только мне подчас мелькнет Верста, иль снеговой намет, Иль одинокая верба Со стаей галок, иль изба, Где под окном старик сидел И равнодушно вдаль глядел. Вот, наконец, ямщик привез Меня на станцию. Мороз Был сильный. Я вскочил с саней, И в комнату вбежал скорей, Чтобы нагреться.
Здесь-то я, Сказать короче вам, друзья, Сдружился с старичком одним, Седым, как я, зато живым, Веселым, редким старичком… Сидели, помню, мы вдвоем И пили чай. Старик мой был Болтлив – не диво: он служил В гусарах, а гусар – беда!
Где явится, уж там всегда Проказ наделает! Смотри – Мать с дочерью как не хитри, А уж гусар возьмет свой вес. Да как не взять – он сущий бес!
Об этом славный анекдот Мне рассказал старик. И вот, Как помню я, так ныне вам Я на досуге передам.
У маменьки одной была Невеста-дочь. Она слыла Красавицей в кругу своем. И деревушка, где вдвоем Мамаша с дочерью жила, Веселый уголок была. Но, надобно заметить нам, В окружности стояли там Гусары – разбитной народ!
Бывало, редкий день пройдет, Чтобы гусар где не бывал, На вечере не танцевал. Да, славно, говорят, они Там провели былые дни! Однажды кто-то там давал, Так, знаете, от скуки, бал. И Верочка (так звали дочь) Воображала день и ночь, Как будет весело ей там.
И не было конца мечтам… И часто вспыхивал пожар На нежных щечках, лишь гусар Ей приходил порой на ум; И слышался ей бальный шум Во всем разгаре. И она, Каких-то тайных дум полна, Глядела в зеркало порой, Как бы любуяся собой…
И точно: Верочка была Очаровательно мила.
Давножеланный день настал. “Ну, друг мой, вечером на бал Мы едем,- говорила мать: – Я не люблю, ты знаешь, ждать, А потому ты соберись Завремя; да принарядись Приличненько, чтоб было нам С тобой не стыдно, шерчик, там!” – “Ах, милая maman! Всю ночь,- Целуя, говорила дочь,- Я думала, что как бы нам Получше показаться там!” – “Ну, то-то, шерчик, будь мила… Ты в институте ведь была!”
В приготовлениях на бал День незаметно пробежал. И вечером, часу в седьмом, Они поехали вдвоем На бал. Не буду говорить, Каков был бал: вам, может быть, Известней то; но дело в том, Что был там офицер Бельтом – Проказник первый, записной, К тому же молодец собой…
Он с Верочкой протанцевал Кадриль… Не раз ей ручку жал – И было видно по всему, Что Вера нравилась ему. А Верочка?. Сомненья нет!. На это я скажу в ответ.
Как Альнаскаров говорил: “Пришел, увидел, победил!” В мазурке наш герой Бельтом Пустился в разговор о том, Что весело в деревне жить, Что в ней отрадно так любить, Что жизнь тогда лишь хороша, Когда хоть раз была душа Согрета пламенем любви… Что грустно прожил дни свои, Что он встречал несчетно раз И голубых, и черных глаз, Но холодно на них смотрел И полюбить их не хотел; Что слышал множество речей, Но ни одной в душе своей На память он не сохранил… Но что теперь он полюбил Невыразимо, всей душой; Что он увидел пред собой Тот несравненный идеал, Которого давно искал, Что этот идеал – она!.
И молчалива, и бледна Сидела Вера перед ним, Речам внимая роковым…
Поутру мать спросила дочь: “Что, друг мой, как ты спала ночь?” “Ах, маменька, мне снился сон… Он был и страшен, и смешон… Вообразите… будто я Стою у светлого ручья В лесу каком-то… Надо мной Щебечет чижик… там – другой. А лес так страшен и угрюм…
Вдруг слышу я ужасный шум… Гляжу – заросшею тропой Бегут разбойники толпой. О чем-то спорят и кричат, Ножами длинными стучат… Я побежала, вслед за мной Они бегут… ах, боже мой!
Куда деваться?. В стороне Провалье страшное… и мне Было спасение одно – Отважно броситься на дно. Я бросилась… лечу… и вдруг Открылся предо мною луг, Зеленый, пестрый, весь в цветах… И я очнулась на руках Бельтома…
Непонятный страх Мгновенно мною овладел: Бельтом все в очи мне глядел, Я силюсь крикнуть – не могу, И, верьте, маменька, не лгу, Он вдруг меня поцеловал… Я вскрикнула – и сон пропал!” “То значит,- отвечала мать,- Тебе не надобно мечтать О том Бельтоме. Да, черт с ним! Поверь, мой друг, словам моим: Бельтом – ужасный ветрогон!” “Ах, маменька, напротив – он Так образован, ловок, мил, К тому ж вчера он говорил Так рассудительно.
Ему Здесь нет подобных по уму, Образованию… да он Совсем, совсем не ветрогон!” Заметно было, что она Была в Бельтома влюблена.
Прошло два месяца. Бельтом Однажды с Верочкой тайком В саду о чем-то говорил. (В то время он любим уж был). У бедной Верочки в глазах Блистали слезы, на щеках Румянца не было.
Она Была, как видно, смущена, А он так страстно целовал И речи тайные шептал. Однажды утром мать ждала Дочь чаю пить. Но та не шла. Мать сердится на дочь и ждет.
“Да что же Вера не идет?” Но люди говорят в ответ, Что барышни давно уж нет… “Да где ж она? Бегите в сад!” – “В саду искали”,- говорят.
“В беседке нет ли?” Но в ответ Ей говорили то же – нет! Поднялся в доме говор, шум, И много было толков, дум. Старик-садовник уверял, Что ровно в полночь он видал, Как что-то в белом через сад Бежало прямо на раскат… И думала сквозь слезы мать: “Не утонула ли?
Как знать?” Искали Верочку в реке, В саду, потом на чердаке, В лесу, и в роще, и везде – Но не нашли ее нигде… “О боже! – говорила мать.- Ужели в жизни испытать Одно мне горе суждено?” А Верочка давным-давно Неслась лихим четвериком, Болтая с милым женихом. 1846.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)