Сборник стихотворений Жермена Нуво (1851-1920)

Душа

Как бедняга-изгнанник из светлого рая,

Я ушел от тебя в одиночество, в ночь,

Но ведь то, что любовь сотворила былая,

Даже времени бегу разрушить невмочь.

Каждый вечер, когда засыпаешь ты, лежа

В одинокой постели, теперь мне чужой,

Наши губы вдали друг от друга – и все же

Провожу свои ночи я рядом с тобой.

В бесконечном и праздном гулянье, в котором

Всем глазам я открыт и у всех на виду,

Я беспечным кажусь одиночкой-фланером –

И однако я рядом с тобою иду.

Жизни наши сплелись, торжествуя, горюя,-

Так

встречаются нити, плетя полотно,-

Неустанно твоими глазами смотрю я,

И твоими мне мыслями думать дано.

Я советуюсь вечно с тобой – говоря ли

Или делая что-то, молчанье храня,

Ибо верю в своей одинокой печали,

Что ты видишь меня, что ты слышишь меня.

Вижу губы твои с чуть заметной улыбкой,

Глаз огромных сиянье, глядящих в упор,

И в ночи одинокой, безрадостной, зыбкой

Бесконечный с тобою веду разговор.

Да, я знаю, что это мираж – никогда ведь

Ясновиденья не было, нет и теперь;

Дорогая, пойми, хоть и трудно представить,

Все равно это правда, и ты мне поверь.

Вспомни

те времена, когда вместе мы были

И подвластна нам прихоть любая была,

Ты, покорная страстной настойчивой силе,

В поцелуе бесхитростном мне отдала,

Отдала свою душу легко и открыто;

Улетел он, увы, поцелуй тот ночной.

Но с моею душою душа твоя слита,

И навеки она неразлучна со мной.

Перевод Ю. Даниэля

Сборник стихотворений Стефана Малларме

ОКНА

Устав от белизны, от запахов больницы,

Ползущих вдоль гардин к распятью на стене,

Больной задумал встать, он распрямить стремится

Старческий хребет, в предсмертной тишине

Он к солнцу тянется, но не для обогрева,

А лишь бы увидать на камне желтый луч,

Чтоб свой седой пушок и плоть – сухое древо –

Скорей прижать к стеклу, где пламень полдня жгуч,

Чтоб воспаленным ртом, внезапно став моложе,

Впивать голубизну нагретого окна,

Вот так же к девичьей живой и теплой коже

Он жадно припадал в былые времена.

Он пьян и он забыл, что время причаститься,

Про кашель, бой часов, лекарства и кровать,

Он видит лишь закат над красной черепицей,

Горящий горизонт его влечет опять,

Где стаю лебедей – лучистые галеры –

Несет багряная душистая река,

Где в рыжем зареве, столиком, как химеры,

Воспоминания плывут издалека.

Вот так и я презрел бездушных и беспечных,

Всех тех, чей аппетит, увы, неутолим,

И тех, кто день за днем в трудах проводит вечных,

Чтоб крохи дать жене и отпрыскам своим,

И висну на любом оконном переплете,

К земному бытию повернутый спиной,

Крещенный вечною росой, весь в позолоте

Рассвета чистого из бездны голубой,

Подобный ангелу, люблю и гибну разом

В таинственном стекле, где вера разлита,

Рождаюсь вновь и вновь, мечту несу алмазом

К тем древним небесам, где светит красота.

Но этот бренный мир, к несчастью,- наш властитель

Он вездесущ. Куда мы от него уйдем?

Зловонье глупости плывет в мою обитель,

И затыкаю нос, любуясь синим днем.

Поруганный кристалл смогу ль пронзить в просторах

Я, кто познал сполна и горечь и тщету?

О, как мне улететь на двух крылах бесперых,

В пучину вечности не рухнув на лету?

Перевод А. Ревича

Сборник стихотворений Жана Ришпена (1849-1926)

Перелетные птицы

Квадратный черный двор. Все мирно, сонно, тихо

Конюшни, хлев, сарай, господский дом вблизи

Да рига в глубине, как сельская франтиха:

В соломе до бровей, до пояса в грязи.

Оставленный своей кудахтающей свитой,

Усевшись на возу в сухой помет и грязь.

Раскормленный петух, зерном по горло сытый,

Лощеным гребешком прикрыл дремотный глаз.

В углу зловонный пруд выходит на задворки,

Две утки сонные вдоль берега плывут

И тину жирную в мечтательном восторге

Глотают медленно, ныряя там и тут.

В загоне индюки, как черные чинуши,

И гуси белые пасутся у ворот.

Покойны их тела и безмятежны души –

Как прочен этот мир! Как счастлив этот скот!

О, сало! О, мяса! Начало ли апреля,

Конец ли ноября – все сытость, все уют,

Голубка с голубком от нежности взопрели:

Трехдневную любовь на все лады поют.

У этих индюков нет горя и в помине,

И к небесам летит их вечная хвала,

И скажет в смертный час растроганно гусыня:

“Я исполняла долг!.. Я здесь, как все, жила!..”

Вот это долг так долг! Хулить напропалую

Все то, что не понять пустым своим умом,

Обламывать цветы и бабочку ночную

Проглатывать с травой в неведенье тупом.

Ну что ж, прекрасный долг! Весь век сидеть в навозе,

Не думать ни о чем, не мыслить отродясь.

Мечтать?.. Зачем? О чем?.. И в немудреной грезе

Вселенной почитать всю эту вонь и грязь.

И никогда вовек под перьями и жиром

Не ощутить порыв проснуться и взлететь,

Чтоб ночью, как звезда, царить над целым миром

И к солнцу воспарить, и в нем дотла сгореть.

Все таковы! Никто не бьется над вопросом,

Откуда эта жизнь, что так тупа, слепа,

И не узнать гусям и уткам плосконосым

О том, что с носом их оставила судьба.

Вот почему их дни размеренно-тягучи,

Вот почему их жизнь покойна и сладка!

О, счастье,- спать в грязи и в норах по-барсучьи

Вдали от всех тревог отлеживать бока!

Какая благодать: живая мертвечина!

Кому там дело – тьма снаружи или свет?

И только сердце, как холодная машина,

Стучит с гарантией на десять скудных лет!

Счастливцы!.. В этот миг над крышею сарая

Неспешно проплыла, притягивая взгляд,

Широким клином вдаль птиц перелетных стая.

Откуда? Кто они? Куда они летят?

Оставил в страхе двор, корыта и кормушки,

Вскричали голуби и, головы задрав,

Скатились кубарем на землю, где индюшки,

Дрожа, попрятались в укрытье чахлых трав.

Кудахча, курицы забились у забора,

Петух взъерошился и выпучил глаза,

И гребешком затряс, и, изготовив шпоры,

Зашелся, завопил, уставясь в небеса.

Что с вами, господа? Не виден им ваш дворик.

Что, дурень, ты кричишь? Не слышен им твой крик.

Неужто тем, чей путь далек, высок и горек,

Покажется навоз желанным хоть на миг?

Смотрите: вот они над цепью гор и пашен,

Над морем, где порой встает ревущий вал,

Свободою дыша, летят — гортани ваши

Один такой глоток мгновенно б разорвал!

Взгляните! Кто из них достичь сумеет цели?

Кто, крылья обломав и разбиваясь в кровь,

Погибнет на пути? Все те же, кто имели

И жен, и матерей, и – вам ли знать? – любовь.

Все те же, кто, как вы, могли бы для прокорма

И жен и матерей сойти на задний двор.

Но их, безумцев, ждет смертельный запах шторма

Но их, поэтов, ждет немыслимый простор.

Худы, изнурены, усталы до бессилья,

И все же никогда не повернут назад,

Но всем семи ветрам распахивают крылья:

Влечет их тайна вдаль. И вот – они летят.

Летят сквозь ураган, от холода сизея,

И ливень их сечет, и душит их гроза.

И все-таки летят,- покуда ротозеи

На них испуганно глядят во все глаза.

Летят в далекий край – о, короли пространства,

Что им навозный быт и скука без конца?

Там солнце их введет в свое святое царство,

Согреет их тела, возвысит их сердца.

Там на чужой земле, в стране обетованной,

Где горный горизонт прозрачен и высок,

Там тот лазурный рай, там берег тот желанный!.

Который никогда присниться вам не мог.

Смотрите же на них, гусыни и наседки,-

Вовек вам не рискнуть отправиться в полет!

И все, что долетит с небес до вашей клетки

От этой голытьбы,- один ее помет!

Перевод М. Яснова


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)

Сборник стихотворений Жермена Нуво (1851-1920)